Ураган, буран, тайфун, цунами,
вьюга, мгла и долгие дожди…
Столько бед случиться может с нами –
от природы вдруг подвоха жди.
А любовь не верит в непогоду –
словно метеор на вираже,
главное явление природы
свет, как след, оставило в душе.
Вновь весна близка – так неизбежны
и тепло, и солнечный уют!
И уже наряд зелёный, нежный
где-то для Земли, наверно, шьют…
На покой уйдёт Зима седая,
старая, ненужная, ничья.
И последний след её растает
в трепетном журчании ручья!
Не уснуть…
Подушка мне – камень.
Или это
камень – щека?
Я свой разум чую висками
в ритме каменщика.
Тяжела, как стена, мысль:
«Марина!
Как постичь
смертельную суть –
твой укор,
твой уход лебединый,
твой к Елабуге путь?!»
Гром средь Ясной Поляны
у могилы Толстого…
Ни креста, ни ограды.
Только холмик земли.
Но здесь слышится голос
благородства простого,
и ему поклониться
тихо люди пришли.
В Ясной просто жил гений…
Понимая природу,
он беседовал с лесом
на любимой скамье.
Он ушёл, чтобы слиться
с милым сердцу народом,
но оставил страданья
и себе, и семье.
Но оставил он миру
свою светлую душу,
человеческих истин
рукописный узор.
Хрупкий рай,
здесь царящий,
будь вовек не разрушен.
О, вмести, моё сердце,
этот русский простор!
О. П. Отрошко
Позвали вдохновенья трубы,
и от души, пусть во хмелю
вдруг сами вымолвили губы:
«Я Вас люблю! Я Вас люблю…»
Этаж тринадцатый, под крышей.
Здесь теснота и красота,
тут стены живописью дышат,
тут чувства – с чистого листа,
и Вы в измазанном халате,
но с белоснежной бородой…
Пёс на балконе, как приятель,
устроившийся на постой,
сидит, молчит, мешать не смеет,
когда свободна и легка,
как птица, над мольбертом реет
великолепная рука…
А голос лился мягко и светло –
от сердца к сердцу тёплое теченье,
всходило солнце, трепетно росло,
зарю души рождало… пенье.
В нём глубь морская и Вселенной мощь –
волшебный тембр, поющей жизни сила!
И что с тобой творится — не поймёшь…
Что раскрутило мир, озолотило?!
Откуда это вдохновенье, эта власть
богатства голоса и человечьей воли?
О, что за счастье — налетаться всласть
душе крылатой, словно ветер в поле!
Светится юная Осень
счастьем недолгим своим.
С ней по аллеям пройдёмся,
вместе листвой пошуршим,
Пёстрые коврики яблок
бросит нам под ноги сад,
будет беспечен и ярок
осени юной наряд.
Хрупкая эта подруга
нам предрекает любовь…
«Ты же не знаешь, что вьюга
с севера явится вновь,
холод к сердцам прикоснётся –
это уж было не раз,
мало останется солнца –
не сбережём про запас…»
С летом прощается Осень,
лик свой дождями омыв,
словно кокетливо просит
солнца взаймы для зимы.
Липа листья швыряет – злится.
Ветер. Слякоть. Октябрьский дождь.
Мне навстречу – хмурые лица,
взглядов солнечных не найдёшь.
Не пришло нынче «бабье лето».
Вдоль аллеи сырой блестят
в горы собранные монеты –
осень выкупил Листопад…
Ах, какой крещенский вечер,
как дрожит морозный воздух,
как причудливо расчерчен
по линейке Атлас звёздный!
Орион… Кассиопея…
И трапеции Медведиц…
Погадаю о тебе я,
может, небо мне ответит:
если смотришь вдалеке ты
в разлинованную полночь,
вдруг любовь хвостом кометы
обо мне на миг напомнит?
На весы незримые бросаю
чувства и сомнения свои –
в сумраке бреду почти по краю
истины над пропастью любви.
В эту пропасть я боюсь сорваться
и боюсь без пропасти пропасть,
ты вдруг приказал весам качаться…
Страх восторжествует или страсть?
Не любила бы –
не пошла с тобой,
бесшабашная,
по ночи слепой!
То ли хмель пьянил,
то ли долгий взгляд –
превращался бар
в полуночный сад…
Откровение
вдруг рожденных фраз
через столько лет
окрыляло нас.
А вокруг шумел
балаган-вертеп,
но тонула я
в жадном омуте
поцелуев, слов
и сплетений рук,
словно не было
никого вокруг!
Скрылись прочь года,
вновь привычно я
на твою любовь
намагничена.
Букет весёлых красных роз
ты в вазу бережно поставил,
но обжигающий мороз
вдруг, уходя, со мной оставил.
И грустно смотрят вслед цветы.
И серой кошкой бродит утро.
«Вернёшься – не – вернёшься – ты?»,–
часы выстукивают мудро…
Я буду думать о тебе,
покуда розы не завянут,
пока цветут назло судьбе,
пока дышать не перестанут!
У магазина оживленье:
гоняют птичек карапузы,
в дверях застопорил движенье
какой-то дядька толстопузый,
пшено старушки сыплют щедро
для жадной голубиной тучи,
и скрыли кадиллака недра
затылок чей-то размогучий…
А дождь картинку эту смоет,
и голубиную палитру,
и алкашей, бегущих строем
за угол допивать «поллитру».
Он сотворить умеет чудо,
в ночи отыщет солнца свет,
из суеты, из ниоткуда
сюжет возникнет иль портрет.
И серый мир задышит чувством,
любой нюанс, любой мотив
преобразит в шедевр искусства
великолепный объектив!
К нам прилетают юбилеи
зимою, осенью, весной…
О прошлом мы порой жалеем,
ведь там – любовь, в мороз и в зной!
Пусть не устанут годы-птицы
нас вдохновеньем окрылять,
чтоб жизни лучшие страницы
в блокнот судьбы нам записать!
Памяти
«золотого состава»
ярославской хоккейной
команды «Локомотив»,
трагически погибшей
в авиакатастрофе
7 сентября 2011 года
Року, случаю, спешке во след ли
птица смерти взлетела стремглав…
А потом провожал в путь последний
молодых сыновей Ярославль.
Улыбались они с фотографий.
Город в траурной вахте затих.
Слёзы. Дождь. Горький слог эпитафий.
Крылья смерти коснулись живых.
Годы минут. Вновь жизнь озарится
миллионом открытий, побед.
Навсегда молодые лица
будут счастьем светиться в ответ.
Мудрый град, на тебя учтиво
будут братья смотреть, города…
И лишь гибели «Локомотива»
ты себе не простишь никогда.
Простое слов стеченье,
но мысль поймал поэт:
«Есть в ней предназначенье,
но смысла в жизни нет»
Хорошо в Барселоне и в Турции,
только русскому сердцу милей
океан васильковых полей,
и на даче – улыбка настурции…
Не бомбите Донбасс – довольно!
Вся в крови ты, нелепая власть…
Мне за малую родину больно,
я в Артёмовске родилась.
Пусть давно живу в Ярославле,
но от прошлого не убегу:
я частицу Донбасса оставлю
и в себе, и в стихах сберегу.
В храм хожу к ярославским иконам,
душу лечит и Волги вода,
но донецкие терриконы
с детства в сердце моём навсегда.
…Мчим с отцом в тепловозе вместе,
огоньки терриконов горят,
льёт динамик шахтерские песни,
и они над Донбассом парят…
А сейчас под железным градом
заставляют Донбасс умирать.
Смерть тут запросто ходит рядом:
кто убит будет – сын или мать?..
Вы же люди, и вам будет больно,
не простит вас отечество, и …
Не бомбите Донбасс – довольно.
Пожалейте души свои!
9 июля 2014 г.
Заблудилась на этой планете?
Затерялась в стихиях, веках…
После нас жить должны наши дети,
но…уж мальчик мой на небесах…
Как в бреду я бреду по аллее.
Я не вижу себя в зеркалах.
Меня взгляды изрежут, жалея.
Нет!..
Но мальчик мой – на небесах…
Кто-то скорбно идёт мне навстречу,
развевается черный пиджак…
Холодны поминальные свечи.
Память четко печатает шаг.
Дождь проливает много слёз –
я больше пролила…
В могиле сын. Охапку роз
ему я принесла.
Несла, как будто бы дитя
качала на руках –
воспоминание, летя,
исчезло в облаках…
Лишь свежий траурный букет
прижат к моей груди.
И как понять, что сына нет???
Не будет… жди – не жди…
А раньше розы он дарил,
и обнимал, любя…
Зачем он так бесстрашно жил,
так не берёг себя?!
Включаю память, монитор –
и жив мой сын опять…
Ему, всему наперекор,
навеки двадцать пять!
Мы друг друга не увидим старыми.
Всё. От рая держишь ты ключи…
Сердце грудь мою крушит ударами,
а твое – уж сорок дней молчит.
Милый, наши души не состарятся,
Нам любить друг друга и летать.
Наяву мне образ твой не явится,
но всегда мы рядом – сын и мать.
август–сентябрь 2015 г.
