Стихи 1998–2004 Мерцают в небе тысячи преданий

Где же ты, мой забрызганный росами
детства краешек – клеверный край,
где воюют дожди с сенокосами,
а в июле – малиновый рай,
где босыми ногами изведана
колких тропок весёлая боль,
где явилась, откуда – неведомо,
к тишине и раздолью любовь…
Разверни мне свой ситцевый, розовый
медоносных лугов лоскуток,
поздоровайся веткой берёзовой,
подари весь в иголках грибок,
раскачай мне качели, и снова я
полечу над землёй без труда,
засверкают, как шишки сосновые,
оттолкнувшись от пяток, года!

Мой поезд тронул с места,
стремясь в густую мглу.
Луна кусочком теста
приклеилась к стеклу.
Мне вновь рисуют грёзы
тропинку у двора,
где мамину берёзу
баюкают ветра.
А в доме – и ватрушки,
и добрые дела.
Здесь сказка под подушкой
давным-давно жила.
Там, с мамой – как обычно,
и кошка, и покой.
А волосы привычно
испачканы мукой…

Давным-давно я край
покинула пшеничный,
и письма-журавли
туда не полетят,
с высокого окна
изгиб реки привычный
не виден мне теперь,
не слышен старый сад.

Но в памяти, в саду
меж яблонь и сирени
тихонько ходит дед
под черною чадрой –
в медовую жару,
в полуденной мигрени
он в улей не спеша
жужжащий прячет рой.

Воспитывает пчел
и внуков любопытных,
по праздникам гармонь
к большой груди прижмет,
и лошадь запряжет…
И мерный стук копытный
из солнечных времен
ко мне опять плывет.

Вот снова у печи
с сестренкою и братом
сухарики грызем
и слушаем рассказ
о том, как на войне
служил наш дед солдатом,
и нескольких бойцов
от смерти как-то спас:
крестьянская душа
смекалкою богата,
в то время, как фашист
вокруг прицельно бьёт,
командует наш дед:
«Давай сюда, ребята!» –
и в свежую воронку
все тащат пулемёт.

И только улеглись –
вновь комья полетели,
вновь яркий куст огня
в свой краткий миг цветёт –
зияет яма там,
где только что сидели.
«Ну, дважды в цель одну
снаряд не попадёт».

Его могли убить
раз сто в той дикой бойне,
но дед наш уцелел –
дождался дом отца,
хромал, но знай шутил,
когда бывало больно:
«Корявый, но живой,
что ствол у деревца».

И вот уж деда нет,
он долго мирно пожил
в заботах о селе
в простой, и в трудный час.
И доброта его
на яблоньку похожа –
ветвится и цветет,
благословляя нас.

Когда все дороги пройдены,
смыкается странствий круг,
широкое имя Родина –
в объятьях родительских рук,
в объятьях могучих елей,
в зелёном взгляде берёз,
в уюте детской постели,
в смущении отцовских слёз,
в просторном озёрном крае,
где светится Русь, звеня,
где русская речь играет…
Я – дома, где любят меня.

И, уходя, сорочьей сплетней
трещит зима над городком.
А солнце лижет снег последний
и щёки тёплым языком.
Рассыпан свет по рощам где-то
лучами призрачных волос.
Весна у зеркала рассвета
их чешет гребнями берёз.
А в небе – журавлиный росчерк,
плывут живые письмена.
И в таинстве дрожащих строчек –
Весна!..

Сосулька растёт под карнизом,
Роняет слезу на балкон.
На лучик точеный нанизан
Сверкающий солнечный звон!
От брызг, от весеннего света
Прохожие морщат носы.
Срываются капли, и к лету
Спешат ледяные часы.
Накапливает и считает
Живые секунды весна.
Сосульку, смеясь, разбивает,
Как чашку – на счастье, она!

Косы русой дорогой
пролегли через сон.
Снова я – Недотрога.
Рядом Димка. Влюблён…
Как в немом кинозале:
взгляды, жесты – и вновь
всё, что мы не сказали,
нам озвучит любовь.
Светит ночь лунной фарой,
пьют весну соловьи.
И мальчишка с гитарой
любит косы мои…
Чёлка стрижки нестрогой
разметёт чары сна.
Снятся косы к дорогам,
через сердце – одна.

Тёплый след твоей ладони
На стекло тихонько лёг.
Чуда жду: мороз не тронет
Тот волшебный островок!
Словно в блюдечке из сказки
Вдруг увижу на стекле
Господина в чёрной маске,
и старуху на метле.
Серебристо звякнут вилки,
Ёлка лапой шевельнёт,
Выйдет джинном из бутылки
Всемогущий Новый год!
Бьют часы…и замерзает
Равнодушное стекло,
Но зато не исчезает
Наше новое тепло!

Как душу, выплеснул зарю
Однажды наш апрель!
Мы встретились в земном раю,
Когда цвела капель…
И не было ни тесных тел,
Ни деревянных слов,
Лишь золотистый шар взлетел –
И вспыхнула любовь!

В твоих объятьях жарко спать –
я таю, таю…
Тепло отдав, тепло опять
приобретаю.
Творю собой горячий мир
твоих ладоней.
Мы ночь прожгли уже до дыр
на небосклоне.

Я откуда-то вернулась
и не помню, где была?
В сказке, думала, очнулась,
оказалось – не спала…
Просто шёпот твой пушистый
на мои ресницы лёг
и летал прозрачный, чистый
поцелуй… как мотылёк…
Сладко наполнялось тело
лунным мёдом, а душа –
молодой звездой летела
и светилась, не дыша…

Уходить от тебя
не хочется.
Да меня просто –
нет!
Но за кротким дождём
полощется
хлопотливый рассвет.
Я толкну тебя в бок,
полусонная –
«Дорогой, мне пора».
Появлюсь поутру,
влюблённая,
… из ребра.

Он рисовал мои портреты
великолепно быстротечно –
без кисти, мимолётным ветром,
что в ласке слов и в чарах речи.
Шедевры таяли над нами,
но что-то отражалось в сердце,
чтоб в чёткой памяти, как в раме,
живым штрихом запечатлеться.

Светит люстра раскалённая –
ресторан, оркестр, уют…
Я уже почти влюблённая,
и жюльены подают.
Извивается танцовщица,
сигаретный твой дымок
вторит ей…
А мне так хочется
плыть дымком да за порог.
За порог широкой роскоши –
в серебристый лунный сад
по морозной звёздной россыпи
к тихой песне наугад.

Медовый месяц не кончается.
А может, есть медовый год?
Любовь за это не ручается –
Пусть всё идёт наоборот!
Заблудится планета пленная
В тропинках солнечных орбит,
И вдруг весенняя Вселенная
Мгновенье в вечность превратит…

Я опять хочу родиться,
Повторяясь вновь и вновь
Ветром, облаком, синицей –
Научи меня, любовь!
Снова с миром звонким слиться
В соловьиных голосах,
И дышать, как дышат птицы –
Раствориться в небесах!..

Нам с мороза в ночи
Хорошо у печи.
Шепчут угли. Молчат половицы.
Погляди-ка, луна
В тесной клетке окна
Умирает озябшей синицей!
Только мне так тепло –
Встрепенулась душа.
Ты её, как синицу в ладошках,
Отогрел,
Осторожно и жарко дыша.
И оттаяло в небо окошко…

За безмятежные крыши
падают звезды в ночи,
шепот берёзы стал тише,
милый, и ты помолчи…
Лунного света молчанье
музыкой льётся с небес
в час неземного прощанья
света и тьмы… и чудес …

Звучит волшебная октава
Сегодня в праздничной ночи.
Весь мир – и музыка, и слава:
Мой новорожденный кричит!
Малыш неопытной гортанью
Находит дивный звукоряд.
Лежу я, затаив дыханье,
Люблю его и …Всё подряд!

Рябины в веснушках, как дети,
у школы построились в ряд.
Всё осенью в розовом свете –
в осинах запутан закат…
Привычно листают деревья
давно пожелтевший букварь.
И, словно сегодня прозрев, я
открыла веков календарь.

Учебный год идёт к концу
Для первоклашек-малолеток.
Кипят ученья на плацу –
На площади тетрадных клеток.
Сынишка – командир полка.
Он строго буквы строит в строчки.
Но разбредаются пока
Его солдаты по листочку.
Но вот задиристый звонок
Сметает тишину сиреной.
Закончен доблестный урок.
За ним – большая перемена!

В небе безмятежном и безбрежном
плавают медузы-облака.
Тают, размываются небрежно
их неторопливые бока.
И, пытаясь в формы перелиться,
на Земле и в сонной вышине
облаками возникают лица
и губами тянутся ко мне…

Встать однажды чуть свет,
превратиться в рассвет,
сотворить майской ранью
цокот вешних подков,
и прохладу цветков,
и пространство молчанья.
Повторять, словно тень,
пробудившийся день,
и мудреть, расцветая,
и, не ведая слёз,
течь нектаром берёз,
на коре тихо тая…
С неизбежностью льда
растворюсь навсегда
в зажурчавшем просторе
вдалеке от молвы,
как глоток синевы
в чьём-то счастье иль горе.

Я к тебе пристану, только позже,
мой непредсказуемый причал!
Звонко побережье растревожу,
чтоб не спали волны по ночам.
А сегодня – первый снег мой выпал,
свежим смехом парус пропитал.
Ветер пел, что пол-Вселенной выпил.
Бушевал под небом Белый бал!..