Возраст у дамочки был бальзаковский … или почти бальзаковский! Как выяснилось, в понимании этого расхожего и щекотливого термина у многих слишком большой разбег — трудно определить соответствующий этому понятию возраст. Слышала, как один 12-летний мальчик наградил этим званием одну юную пенсионерку, когда объяснял своей маме, кому уступил место в автобусе. Ну, а сам Бальзак, говорят, любил в женском возрасте тридцати шести-, от силы тридцативосьмилетнюю пору. Итак, назовём нашу великовозрастную героиню «дамой бальзаковского возраста», великодушно её омолодив, тем более, что (как это скоро станет понятно) в отношении мужчин эта особа была пуглива, словно трепетная лань.
Эльвира Сергеевна Зябликова — о ней собственно и пойдёт наш рассказ — робко постучалась в кабинет массажиста. Сюда она была направлена непреклонно указующим перстом санаторного врача Льва Ивановича Остроглазова. Опытный специалист Остроглазов обнаружил у пациентки Зябликовой, впервые за всю жизнь выбравшейся подлечиться в санаторий, запущенный от долгого сидения за компьютером остеохондроз позвоночника.
«Милочка, Вы похоже плохо представляете себе, насколько здание нашего организма зависит от своего каркаса» — прочёл Лев Иванович краткий курс анатомии для Эльвиры Сергеевны. «Ваш позвоночник требует незамедлительной реконструкции!» — прикрикнул он, погрозив дамочке блеснувшими очками. Стеснительная, «уже за пятьдесят» Эля усиленно кивала, как гнедая лошадка своей тёмной чёлочкой, но умоляла доктора направить её к женщине-массажистке, лишь бы избежать надвигающейся неизбежности в виде мужских рук. Но Эльвиру категорически не услышали, потому что её запущенное здание нуждалось, по мнению Льва Ивановича, именно в творце, в «божественном реконструкторе» санаторного масштаба, создателе максимального эффекта! Кстати, массажиста звали под стать создаваемому им эффекту — Максимом. И даже Максимом Максимовичем, но с очень скромной медицинской фамилией Грелкин.
Массажист-реконструктор оказался брутальным 40-летним весельчаком. «Заходите смелее!» — громко гаркнул Грелкин через дверь. От такого ободряющего приглашения ноги Зябликовой подкосились, но упасть ей не удалось — дверь вовремя распахнулась, и нашу скромницу подхватили сильные мужские руки, коих в больницах по причине своей стеснительности Элечка старательно всегда избегала. Максим Максимович, усадив даму на стул, прочитал врачебное направление, посокрушался, до чего доводят себя пациенты, что их уже ноги не держат, затем привычно велел раздеться до пояса и лечь на массажный стол. Эля вросла в стул, который, казалось, сразу стал продолжением её позвоночника. «Да Вы что так стесняетесь, как в первый раз, это же массаж, а не …», — не смог даже подобрать приличного сравнения бывалый Максим Максимович. Но догадался выйти из кабинета.
…Эльвира Сергеевна лежала на животе, спрятав лицо в дырку массажного стола, как страус свою голову — в песок, а сильные пальцы массажиста бегали по её позвоночнику, как по клавишам пианино, виртуозно проигрывая разнообразные оздоровительные пассажи под аккомпанемент льющейся из радиоприёмника классической музыки и собственное мурлыканье. Но с последним аккордом концерта Рахманинова сеанс массажа ещё не был закончен. Бедной Зябликовой пришлось, внимая силе рук Грелкина, прослушать по радио бодрую рекламу какого-то чудодейственного средства от импотенции. Приёмник строгим женским голосом настаивал покупать именно это средство, которое … Максим Максимович на какое-то время заинтересованно перестал мурлыкать и под зловещие угрозы радиоприёмника потерять мужскую силу в случае игнорирования безотказного средства Эля почувствовала, что теряет остатки своих слабых женских сил. Эльвире Сергеевне ,напуганной описаниями расширенных горизонтов мужских способностей ,которые обязательно откроются в случае применения настоятельно рекомендуемого средства, почудилось, что руки массажиста слишком уж замедлили свои виртуозные музыкальные движения и уже просто нежно поглаживают её покосившийся от времени каркас… Но на Элино счастье реклама сменилась занимательной викториной для старшеклассников, в которой нужно было ответить на вопрос, какой памятник и где несколько раз исчезал, но, полюбившийся жителям этого города, снова появлялся на том же месте. «Это же Чижик-Пыжик на Фонтанке в Питере!»,- с облегчением услышала Эля детскую радость в голосе отвлёкшегося от поглаживаний Максима. После чего уже с удовлетворением она вытерпела цунами мощных шлепков по своей хрупкой позвонковой конструкции и, не веря своему счастью, последний бонусный прижим широкой ладони массажиста, припечатавший весь её организм к плоскости стола: «Ну, будьте здоровы!»
Грелкин, насвистывая «чижика-пыжика», пружинистой походкой вышел из кабинета, а счастливо изумлённая Зябликова, одевшись, тихо выползла за дверь, ощущая себя абсолютно здоровым существом из отряда беспозвоночных.