Эпизоды

Из жизни локаторов

У меня мой «творческий приёмник» после улавливания на вдохновении стихов ещё какое-то время ловит «всё, что ни попадя». Сегодня в супермаркете после всех обязательных процедур товарно-денежного обмена у кассы ко мне подошёл важный такой, ухоженный парень-охранник и процедил, как сплюнул:

— Ваш чек!

— Зачем?!

А он мне так нагло:

— За хлебом!

— Оригинальнее бы прозвучало «за шкафом», — нашлась я, продолжая вопросительно на него смотреть.

Он вдруг стушевался:

— Вы газетку не пробили, хочу проверить.

А я прекрасно помню: после того, как кассирша забила в чек стоимость «Комсомолки», я отложила её отдельно в корзину, а не сунула в пакет к уже купленным продуктам, что видимо и узрел охранник, включившись в дело в интересующем его эпизоде, проворонив самое начало. А отходя от кассы, я почувствовала некую волну энергии, которая накатила на меня со стороны этого здоровенного увальня так, что невольно мелькнула мысль: «Вот мается молодой и энергичный от безделья на такой-то работе!» Именно поэтому я ему ответила: «Ну, я так и поняла, что Вы стоите и думаете, чем бы Вам заняться?» В итоге в чеке газета была, а ему пришлось извиняться. Такой вот эпизод из жизни локаторов.

Про игру света

Когда ко мне в прихожую бодро ввалился врач, вдруг во всём доме выключилось электричество, буквально на двадцать секунд. «Ну вот, — мелькнула мысль, — целый день до вечера ждала его, стемнеть успело, а тут наконец-то он пришел, а свет и потух — как же рецепт выписывать?» Свет скоро зажёгся, диагноз был быстро поставлен, рецепт мелким, неразборчивым почерком — выписан, через три дня велено прийти в поликлинику на приём. Прихожу. Сижу в очереди к тому же жизнелюбивому врачу. После осмотра он назначает необходимые процедуры, которые можно начать сразу же в физиотерапевтическом отделении, короче — в ФИЗО. Направляюсь туда. Захожу в коридор и что вы думаете? Вырубается свет! Вижу в полумраке пациента, сидящего в надежде пройти процедуру на магните. Он спокойно так объясняет, слегка потрескивающим голосом, что профилактическая проверка объявлена, 20 минут электричества не будет. Я сажусь напротив и, переваривая эту «игру света в медицине», машинально достаю книгу и раскрываю её на коленях. Мужчина, улыбаясь своим, как будто искрящимся голосом, поскольку увидеть его улыбку, как говорится, не представляется возможным:

— Глаза портить собираетесь?

— Они и так испорчены, — весело намекаю я на свои очки, — но Вы правы, не почитаешь. От нечего делать разговорились.

— А я сосуды на ногах лечу, — говорит.

— Курите много?

— Да не из-за этого. Я пятнадцать лет пожарником отработал. Там же такая вредность!

Думаю: «Ну, смелый человек!» Только хотела спросить, почему же такую профессию рискованную выбрал, свет вдруг ярко загорелся, вместо того, чтобы ещё положенные ему 15 минут побыть на заслуженном отдыхе. Мужчина оказался, как выяснилось при ярком освещении, высоким, подтянутым, белозубым, с огненной шевелюрой и к тому же в ярко-красной куртке! Бежит слегка взлохмаченная докторша на шпильках, сначала экс-пожарника пригласила «на магнит», затем — меня, чтобы выписать нужное из «прогреваний». А дело к вечеру. Смена окончена. В кабинетах с приборами — никого. «Ну, я Вам сама сделаю «кварц», — цокая своими шпильками, решает она, — так и быть, больше некому!» «Чудеса продолжаются, — думаю, — могла бы сегодня остаться без лечения». Иду в кабинет и только сажусь к прибору, что вы думаете? Правильно! Гаснет свет…

— А это только у нас тут, — вежливо говорит добрая докторша, — в операционных — там автономное электричество, там не страшно!

Зато я страшно радуюсь на всякий случай, что я всё же сейчас не в операционной, а здесь, в этом милом ФИЗО-отделении…

Вот я и думаю: конечно, лучше не болеть! Уж слишком много препятствий для лечения…

Немного о фригидности

Стою как-то на остановке — жду автобус после работы. Ко мне подходит мужчина, гораздо старше, чем-то похож на героя Евгения Леонова из «Обыкновенного чуда», чувствуется, что выпил немного. Короче, чудо обыкновенное — ещё то. Рассматривает меня пристально и неторопливо, с головы до кончиков лакированных ботинок. Осмотром остаётся, видимо, доволен. Вытаскивает из кармана пачку сигарет, не спеша, открывает её, собирается закурить, но вместо этого вдруг обращается ко мне:

— Вот Вы стоите тут, такая строгая, в очках.. А как мне быть?

Пауза. Всё это время, с момента его появления, я смотрела вдоль шумящей машинами дороги в надежде увидеть нужный мне транспорт. За мужчиной наблюдала боковым зрением.

— Я говорю, как проехать до улицы Урицкого? — поразмыслив, добавляет он. Я оборачиваюсь к нему, называю номер троллейбуса и снова продолжаю свои напряженные попытки уже в течение сорока минут «подсечь» нужный автобус или троллейбус в этом вечернем транспортном «не клёве». Но тут же следует нелогичный вопрос:

— А вы замужем?

— А для Вас какое это имеет значение?

— Хотел бы с Вами познакомиться. Вы мне понравились,- уже более логично продолжает дядька.

— А я на улице не знакомлюсь, — отвечаю в полоборта ему.

— Но Вы мне очень бы подошли!

И поскольку я остаюсь стоять на своем месте, вместо того, чтобы «подойти», как он этого хотел, чудо-Леонов делает попытку подойти уже самостоятельно. Далее следует история его неудачного романа, когда замужняя женщина, с которой он долго встречался, на вопрос своего мужа, кого она выбирает, ответила, что само собой —мужа!

— Так Вы замужем? — не унимается целеустремленный дядька. Я отвечаю, что неважно, поскольку моё сердце всё равно занято.

— Ага! Значит, Амур уже пустил стрелу, — разочарованно и одновременно романтично произносит горе-Леонов, но не отстает:

— Ну, а точно чувства испытываете?

— Да, конечно, — стараюсь от него отвязаться и немного отодвигаюсь в сторону.

— Ну, всё-таки Вы мне так нравитесь, я бы хотел с Вами серьёзных отношений, — не унимается новоиспеченный и слегка проспиртованный воздыхатель. Я отвечаю, что отношения нужно строить с молодости — так надёжнее.

— Эх, молодость! — эхом ударяется он в воспоминания, — а как быть, если молодая жена в 18–19 лет оказалась фригидной?!

И тут наконец-то подходит мой автобус. Я скорее вскакиваю в него, успев на ходу сказать этому взрослому дяде, что фригидных женщин не бывает. Оглянувшись напоследок, вижу, как он, в глубоких раздумьях, всё же посылает мне воздушный поцелуй.

О душе художника

…Его навязчивое желание во что бы то ни стало сохранить семью, где ребёнку ещё не исполнилось и трёх лет, а мать ребёнка хочет самостоятельности и независимости от супруга, просто разрывало его изнутри, расшатывало нервы и часто вырубало его энергию, как вышибает пробки предохранителя при перегрузках в электрических сетях.

Редкие моменты физической близости не приносили морального удовлетворения, хотя сразу после них и возникала возможность уйти в эйфорию пережитой ранее счастливой поры любви, давно и безвозвратно теперь ушедшей. Но осознание этой потери приходило уже после, когда Он снова возвращался из мира грёз к реальности, которая представляла собой холодную издёвку над его сентиментальными чувствами. Эта реальность сразу начинала давить на него своими требованиями приносить в дом много денег, беспрекословно подчиняться разным капризам, а если что не по ней — применялся шантаж и различные манипуляции с ребёнком, запрет видеться и общаться с малышкой. А вот это Он переживал самым болезненным образом. Это просто парализовывало его, отнимало силы. Он не мог заниматься своим любимым делом, всё валилось из рук. А его творческая натура, его душа художника, не испытывала той счастливой потребности к самовыражению, которую Он так всегда ждал в себе и радовался её приходу, как радуются встрече с самым любимым существом на свете…

Но однажды… Всё самое важное в жизни происходит всегда однажды! Однажды нашему художнику встретилась абсолютно родственная творческая душа, которая в него безоговорочно поверила. Каждый из них как бы увидел себя в зеркале! Они невероятным образом вдохновляли друг друга. Это было для него настолько ярким озарением, что Он тоже поверил в себя и стал окрыленно работать, самозабвенно творить. Теперь у него на всё хватало времени. Творец уже не обращал внимания на вопли той ужасающей реальности, потому что понял простую как воздух истину: если реальность изменить невозможно, нужно постараться изменить своё отношение к ней! Художник создавал шедевр за шедевром. Нашлись покупатели, появились деньги, жить и дышать стало легче. Сумасбродная мать его малышки, обретя достаток, а с ним и значительную долю благоразумия, уже вела себя заискивающим образом и не запрещала подрастающему ребёнку общаться с отцом, ставшим независимым и самостоятельным, а ещё таким значительным и перспективным для всех вокруг. А вновь нашедшему себя Человеку важно было чувствовать постоянную поддержку, любовь и веру в себя и в свой талант, словно подсолнух, доверяя своему наконец-то обретенному Солнцу. И совершенно не важно здесь писать, кто оказался тем Солнцем, поскольку в таких случаях почти невероятному, но случающемуся в жизни явлению правильнее оставаться в тени…

О феях

К таксисту Серёге в салон его старенькой «ладушки» впорхнула фея — в шубке, с маникюром и красиво подкрашенным длинным взглядом. «Ух ты!», — мысленно приосанился Серёга. «Вы знаете, на работу опаздываю, нельзя ли постараться объехать пробки, я чувствую, что Вы водитель — супер, город, наверное, знаете, как свои пять пальцев!», — речь феи дивной музыкой лилась в Серёгины обмякшие уши. Он основательно кивнул и, пригнувшись к рулю, лихо повёл свою «ладушку» по хитроумному маршруту, стараясь угодить этой чудесной волшебнице. А она всю дорогу продолжала лить свой сказочный елей очарованному ею парню. Когда объезжали последнюю пробку, Фея протянула таксисту двести рублей, сказав при этом: «Вот мои сто девяносто, как и сказала мне диспетчер по телефону, правильно?» Серёга деньги взял и сосредоточенно продолжал двигаться дальше. Фея, замолчав, ждала сдачу, поглядывая то на него, то в окно, но так как парень проигнорировал её намёк, волшебства в салоне, явно поубавилось, а с каждой секундой оно, казалось, физически перерождалось в какую-то иную холодную и злую субстанцию, от которой минут через пять Серёга уже поёживался и ему даже захотелось поднять воротник и замотаться получше шарфом. «Вообще-то мне мои десять рублей пригодятся», — ещё через некоторое время уже ледяным голосом отчеканила Фея. Но Серёга продолжал молча сопеть дальше. И вдруг, когда уже почти готов был произойти какой-то немыслимый ледяной взрыв в бедной «ладушке», на коленях у дамы засияла во всей красе Серёгина сторублёвая купюра. «Это что?», — не поняла недавняя Фея. «Ваши десять рублей», — впервые подал голос парень, остановив машину у входа пункта назначения. «А-а, ну я и не откажусь, пригодятся. А как Вас зовут?» — снова заворковала она. «Зачем Вам? Это не важно»,- гордо ответил Серёга. «Хотите остаться загадочным джентльменом?» — Фея снова была «в своей тарелке» — «Ну, до свидания! Вы всё-таки супер-водитель!» — и она навсегда выпорхнула из его жизни. «Тоже мне Фея, ещё и в шубе… Вот дурак я!» — мысленно обругал себя парень. «Что, тоже думала, не возьмёт нашу кровную сотню?» — спросил он у «ладушки», которая привычно деликатно промолчала в ответ.